Vъѣzdъ vъ Parižъ

68 карь, рабъ, котораго били кнутьями, который самъ убѣжалъ оттуда? Они все знаютъ; давно и хорошо знаютъ. Имъ сказали. Имъ десятки лѣтъ говорили, „самые лучшіе* самые культурные 44, изгнанные за правду царями-палачами. Они знаютъ: Киззіе! Это — царь и кнутъ. Страна безправныхъ рабовъ и висѣлицъ. Нагайки свищутъ по всей странѣ. Царь спаиваетъ народъ, вымариваетъ голодомъ, снимаетъ послѣдную рубаху. Урядники, казаки, фабриканты* помѣщики... выжимаютъ послѣднюю копейку, выколачиваютъ нагайкой. Они все читали, десятки книгъ, — и знаютъ эту Киззіе — страну вѣчной зимы и мрака, гдѣ ходятъ въ звѣриныхъ шкурахъ, гдѣ ѣдятъ человѣчье мясо. Великая пустыня, гдѣ нѣтъ никакой культуры. Они — европейцы, и все знаютъ. Что имъ можетъ сказать дикарь, который не знаетъ права, ни морали? Мои слова они разотрутъ крѣпкими гвоздяными башмаками этотъ невнятный лепетъ никому непонятной „Гате зіаѵе", прикидывающейся глубокой, кроткой. Я сказалъ бы... Но что мнѣ сказать — теперь?.. Машина покатила. Осталось въ ушахъ: — Киззіе... Киззіе... Киззіе... Кто ее такъ прославилъ, пустилъ по свѣту? „Царипалачи44 да „кнутъ41 — всего и было! Кто ее такъ ославилъ, такъ ограбилъ?! Усыпленная мысль проснулась и увела меня вдаль и вглубь. ...„Россія въ цѣпяхъ. Царскіе палачи, опричники. Висѣлицы, урядники, жандармы. Сапогъ жандарма. Забитый, темный народъ, въ тискахъ кулашвъ, помѣщиковъ, поповъ, кабатчиковъ и жандармовъ. Царь-кабатчикъ. Страна истекаетъ кровью. Престолъ-отечество! Православіе, самодержавіе, народность... пресловутые три кита. Царскіе хищные орлы. Христолюбивое воинство! Сѣрая скотинка!..44 — яростный свистъ и гикъ. Мнѣ вспоминались книжки, полныя клеветы и злобы, гдѣ все подбрито: вырвано сердце жизни, вытравлены всѣ краски, выдраны гордыя страницы. Груды листковъ бездарныхъ, полныхъ трескучей травли; статьи въ газеткахъ—