Za rubežomъ : razskazы

120 . }

ный ни въ глуши моей родной деревни, ни въ гороль. То было время, когда еще мн ‚были новь: всЪ впечатльнья бытя“, и когда такъ жадно хотБлось осмыслить и, можеть быть, обобщить разнообразныя впечатлфнИя.

Въ самомъ дБлЪ, кто была ова, наша привфтливая хозяйка, Александра Николаевна Тюфяева? Простая, добродушная русская женщина, съ характернымъ гостепр!имствомъ и суетой по хозяйству, съ врожденнымъ стремленшемъ къ уюту, который создается только семьей. ЗдЪсь она была поистинф въ своей сферЪ, какъ и огромное большинство русскихъь женшщинъ. Но вотъ подите же, насъ всЪхь угошала несомнённая героиня, въ которой самый внимательный глазъ не могь бы примфтить рёшительно ничего геройскаго, ни единой черты. А между тфмъ перелъ нами сидфла гарибальдика, въ ранней юности еще дфвицейподросткомъ въ мужскомъ костюм продБлавшая вм5сть съ Гарибальди походъ на Римъ. Представить себЪ это было можно. только воображенемъ. Да и ему не легко было увидфть русскую двушку въ красной рубашкЪ гарибальдийца, гордо декламирующую о погибшихъ товарищахъ:

Етап Месепи, егап ЧЙоуаше ют Е 5опо тмогИ.

А между тмъ все это было настоящей дЪиствитальностью, и этотъ походъ съ Гарибальди, и это увлечене чужимъ освобождешемъ вплоть до жертвеннаго порыва, настоящей русской дЪйствительностью. Можно искать причинъ всему этому въ вБяши идеализма сороковыхъ годовъ. Но, думается, этимъ указанъ быль бы. лишь ближайний толчокъ. МнЪ по крайней мЬрЪ казалось недостаточнымъ этого для револющюнерки въ чужой странЪ. Только послБ, пригляд$вшись къ редакщонной работЪ хозяйки, къ ея любви къ мельчайшимъ чертамъ русской жизни, понялъ я, что ее могла привлекать идея торжества нащонализма, хотя бы чужого. Замчательно, что сощализмъ былъ ей чуждъ окончательно. Нащональной свободой для нея исчерпывалось все, И это роднило ее съ наибол6е положительными