Za rubežomъ : razskazы

132

составляло главный интересъ его жизни. Въ маленькой дачЪ Рузскаго уфзда это былъ человЪкъ разводяний цвЪты и заслушивающйся пъшемъ птицъ, а въ редакщи — внимательный цфнитель литературы. И въ то же время это быль человЪхъ замкнутый въ себЪ, причудливый, тяжелый и по купечески властный въ семьФ.

Припоминается мн одна изъ послЬднихь съ нимъ встрЗчъ. Это было тогда, когда уже сильно хворая, онъ все больше и больше отходиль отъ журнала. Я пр!Бхалъь въ Москву послЪ знаменитаго московскаго возстанйя, когда еще спиленные телефонные столбы валялись на улицахъ, а окна з1яли пустотой разбитыхъ артиллер1ей рамъ. ВстрЪтиль я Лаврова въ ресторанЪ, куда зашелъ онъ поужинать. Онъ показался мнЪ больнымъ и сильно осунувшимся. Мы сЪли за отдфльный столикъ, обмЪниваясь впечатлЬнями. Теперь передо мной былъ не либералъ, а смущенный, огорченный, почти убитый человЪкъ.

— Чтожь, итти по пути револющи? Продолжать ту же нашу лин ю, что сотню л6тъ тянетъ наша интеллигенця? Разнуздать звЗрство и хамство, уничтожить всю красоту, всю правду и весь смысль жизни?

Долго, облегчая свою скорбь, говорилъ на эту тему негодовавиий В. М. Лавровъ, а я молча слушалъ его. Повидимому онъ далеко провидЬлъ впередъ. Да и что могъ возразить ему я, только что прухавций изъ Саратовской губерни, гдЪ уже пылали помфщичьи усадьбы, а изъ библюотекъ, картинъ и музыкальныхъ инструментовъ складывались костры?..

Видфлъ я его еще разъ совсфмъ больнымъ, оставившимъ уже журнальную дЪятельность. И теперь, вызывая въ памяти образы прошлаго, я останавливаюсь на немъ. Я вспоминаю угрюмую замкнутость и дружескую порывистость В. М. Лаврова, вспоминаю его влюбленность въ красоту и властность характера, вспоминаю всю сложность его натуры и думаю о Росси, думаю о забытой могил оригинальнаго русскаго человЪка, бывшаго спутникомъ моей жизни.