Za rubežomъ : razskazы

жажда наслажден!я пробуждается особенно во время массовой опасности смерти. Вспомните, что никогда не бы ваеть такого безудержу въ этомъ отношени, какъ во время войны и революций.

— Пиръ во время чумы — несомнфнная истина, сказалъ педагогъ. |

— Повторяю однако, —продолжалъ офицеръ, —повторяю, что относительно ихъ образа жизни вдвоемъ взаперти никому ничего не извЪстно, и самые любопытные люди въ мЪстечкЪ рЪшительно ничего не могли по этому поводу дознаться. Утромъ, ровно за полчаса до отхода поЪзда, пришелъ конвой съ офицеромъ и двери квартиры тотчасъ же отворились. Коменданть вышелъ безъ шапки и врузиль сопровождавшему офицеру пакетъ. Тотчасъ же за нимъ показалась и арестантка. Очевидцы утверждали, что она была страшно блЪдна, и отъ этого глаза ея казались еще лучистЪе и больше. Отъ безсонной ли ночи, или отъ ожидая смерти такъ поблЪднЪла она, — кто теперь объ этомъ узнаетъ?.. Раздалась команда, солдаты взяли ружья вольно, офицеръ пошелъ впереди, а кругомъ Эльзы вновь грузно застучали по мостовой тяжелые солдатске сапоги.

Офицеръ сдЪлалъ паузу. Медленно, по глоткамъ выпивъ стаканъ вина, онъ сказалъ:

— Воть тутъ-то’и начинается самое см$шное въ этой истори. Черезъь пять минутъ подошли къ станщи. Эти русскя захолустныя станши всЪмъ вамъ, конечно, знакомы. Неуклюжее, длинное, пустое здане, сЪть разбЪгающихся во вс стороны рельсъ, товарные вагоны на запасныхъ путяхъ, снуюция подъ вагонами безпрютныя куры, — что можеть быть скучнЪе и однообразн5е такой картины! А тутъ еще сБрое осеннее утро и эта мрачная группа конвойныхъ съ преступницей по серединЪ. Все создавало самое тягостное и безнадежное настроене, какъ вдругъ Эльза остановилась и попросилась въ уборную. Эта самая естественная необходимость вызвала почему-то улыбку на лицахъ солдатъ. Конвой остановился. Рядомъ со станщей была небольшая, наспЪхъ сколоченная изъ досокъ уборная. Офицеръ вдругъ вспомниль прежнше побЪги преступ-