Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

296

съ непокорной памятью, а изыскиване выражен!я, наиболЪе точно передающаго мысль, адекватнаго ей“.

„Его р$чь была геометрически строга; это было краснорЪч1е ученаго, точнфе — математика; абстрактная, но не сухая; бЪдная образами,— богатая формулами“.

„Онъ никогда не бывалъ туманенъ или поверхностенъ; нарочито пропускаль излишн!я подробности, любопытныя мелочи, незначительныя событ!я и останавливался только на главныхъ сторонахъ вопроса... Математически-юридическая точность его мысли и соотв$тствующий ей простой и ясный языкъ, безъ всякихъ украшен, а вмЪстБ съ т5мъ такой прекрасный, доставлялъ своеобразное наслаждене, даже когда онъ говорилъ о самыхъ сухихъ матер!яхъ. Умъ наслаждался, ибо пребывалъ въ полномъ свЪтЪ“.

„Онъ не искалъ ни элегантности, ни блеска, ни живописности. По его мнЪьню Муза истори — Муза суровая: она пренебрегаеть украшен!ями, она не ищетъ нравиться. Точность и ясность! Вотъ качества, которыя онъ цфнилъ прежде всего. Онъ ненавидфлъ эффектныя фразы, громьйя слова. На кафедрЪ онъ не хотЪлъ быть ни поэтомъ, ни ораторомъ, ни актеромъ. Ему достаточно было отчетливо выразить то, что онъ считалъ истиной“.

„Коль скоро Истина ему казалась прочно доказанной и обоснованной документами, онъ держался за нее съ такимъ же упорствомъ, съ какимъ вБруюций держится за догматъ богооткровенный“.

И величайшимъ для него наслаждешемъ было сообщить эту научную Истину своимъ ученикамъ... Онъ дЪлаль это съ жаромъ „вЪрующаго“ и быть можетъ это своеобразное сочетане религ1ознаго темперамента съ духомъ скепти цизма и научной критики, составляя одну изъ оригинальнЪй шихъ чертъ духовнаго облика Фюстеля, объясняетъ и замБчательную силу притяжен!я, которое онъ оказывалъ на юношество. зе

Оно тянулось къ нему. Строгость и требовательность учителя, отъ начала до конца лекщши не дававшая студентамъ передьшшки, державшая ихъ все время въ высокомъ умственномъ напряжени („задача преподавания — будить умы“), не отпугивала его аудитор!ю.

„Я не помню, записываетъь одинъ изъ его учениковъ, чтобы онъ хоть разъ отвлекся отъ своей прямой темы или вздумалъ какъ нибудь насъ поразвлечь. Я не думаю, чтобы кто нибудь изъ насъ видфлъ его на кафедр улыбающимся или слышалъ шутливую фразу. Священникъ въ алтар не боле сосредоточенъ, чфмъ бывалъ Фюстель на кафедр“.