Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

315

думаю, что никто изъ знающихъ меня, не сомнЪвается въ полной моей искренности.

„Гакъ какъ я сторонился ходячихь мньнЙЙ и опасался впасть въ ошибку, и такъ какъ я смотрфлъ на факты иначе, чёмъ большинство ученыхъ, то мнЪ казалось, что, быть может, я смотрю неправильно

„Я надЪфялся, такимъ образомъ, что т лица, которыхъ я оспариваю, будутъ защищать свои теор. Правильное опровержеше не изумило бы меня. Оно и огорчило бы меня только до извЪстной степени: когда человЪкъ посвящаеть жизнь и душу изученю науки, то маленьк:е уколы авторскаго самолюбя не имфють значения наряду съ т6мъ внутреннимъ удовлетвореншемъ, которое я получилъ бы, если бы мнЪ указали истину.

„Но такого опроверженя нг было“. (Гиро, 112).

Какъ и въ первомъ труд Ф.-де-К. основная идея инЪкоторыя его положешя были новы и шли въ разрфзъ съ общепринятымъ тогда взглядомъ на феодализмъ, какъ на строй, случайно, фактомъ завозван!я, принесенный въ древнюю Франшю Германцами и начавший въ ней новый порядокъ вещей.

Ф.-де-Куланжъ находилъ, что феодализмъ не есть случайность, свойственная только СредневЪковой Европ, а есть пормальная и общая форма опредфленной стали развит!я челов$ческаго общества вообще.

Далфе, онъ находилъ, что такъ называемаго Германскаго завоеван!я въ точномъ смыслЪ слова вовсе не было; что Германцы не обладали никакими оригинальными (фео-. дальными) учреждениями, которыя они могли-бы пересадить на почву Римской Галли; и что всф древня Франкскя учрежденя суть лишь искаженныя Римскя учрежденя, а никакъ не германския.

Полемика вызванная „Ист. Полит. Учрежденй“ была еще ожесточенн$е, ч$мъ прежняя. Къ обвиненямъ въ искажени фактовъ, въ непонимани текстовъ, въ неправильномъ ихъ употреблен!и, въ незнан!и то того, то другого, прибавлялось еще обвинене въ томъ, что оньъ „Романистъ“.

Тягость обвиненя въ „Романизмф“ сейчасъь намъ мало понятна. Но, если мы вспомнимъ то, что было сказано о господствовавшихъ въ серединЪ ХХ в. историческихъ взглядахъ и теоряхъ, если мы вспомнимъ, что феодализмъ считался, такъ сказать, германскимъ импортомъ и что изъ него выводилась вся сощально-политическая структура Европы и Франши новаго времени, то „револющонность“ взглядовъ Фюстеля обрисуется нЪсколько ясн$е: отвергая спещально германское происхождене феодализма, Фюстель отвергаетъ теорю, казавшуюся незыблемой съ легкой руки Гизо и его исторической школы, а выводы, къ которымъ онъ приходилъ, совпадали съ тЪмъ, что утверждалось романистами.