Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

367

опредЪляло отношене ко вс5мъ остальнымъ сторонамъ проблемы. То или иное ршен!е по отношен!ю къ исихазму предопредфляло и то или иное отношене къ латинскому культурному типу. Побфда же исихазма знаменовала религ!озно, философски и нащонально обусловленное отвержен!е Византей культуры Запада.

Возникаеть вопросъ: въ чемъ же собственно исихастское учене, которое восприняла Византя и признала восточная церковь, оказалось столь адэкватно византййскому православному духу? Это самый существенный вопросъ для того, кто занимается разсмотршемъ данныхъ явлений. Что Византия, вЪками и в$ками (чтобы не сказать: искони) шедшая иными путями ч$мъ Западъ, не могла на склонЪ жизни воспринять духовно чуждое ей лицо латинской культуры и тЬмъ упорнфе отвращалась отъ латинства, чмъ настойчивЪе изъ политическихъ побужденй ей пытались навязать ун!ю съ римской церковью, это боле чЪ$мъ понятно. Но въ чемъ же заключалась для Визант!и притягательная сила исихазма, чфмъ именно учене Паламы отв$чало своеобраз!ю визант!йскаго духа, т. е. своеобразно во-первыхъ мышления и во-вторыхъ вЪры греко-восточной церкви?

Разсмотримъ оба эти вопроса въ отдЪльности. Греческохрист!анское мышлене я бы назвалъ въ существ своемъ антиномичнымъ. Греческая догматика сплошь покоится на положеняхъ логически другъ друга исключающихъ и уничтожающихъ, мысля теологически единымъ то, что логически является множественнымъ, и, наоборотъ, мысля теологически множественнымъ то, что логически едино. Только этотъ родъ мышленя, незнакомый и недоступный, какъ большинству современнаго челов чества, такъ и представителямъь всЪхъ главнЪйшихъ ересей, съ которыми вынуждена была бороться древне-христ!анская церковь, — только этотъь родъ мышления могъ породить учене о трединств$ и православную христологю. Трагедлля Ар!я заключалась въ томъ, что онь не въ силахъ быль единосуще Сына Отцу согласовать съ требован!ями монотеизма; а христологическе еретики У— УП вв. могли принять во ХристЪ только или одну природу или двъ раздЪльныя природы, мыслить же двЪ природы нераздЪльными, но и неслянными были не въ состоянии.

Точно такъ же обстояло дфло и съ иконопочиташемъ, вокругъ котораго велись ожесточенные споры въ \УШ и [Х вв. Православные иконопочитатели мыслили икону и изображенное на ней лицо реально, онтологически между собою связанными, хотя и различными по существу. Только въ силу этой „философ!и“ иконы, которая западной церкви была не-