Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

150

п

Романъ Булгарина посвященъ „ВсБмъ благомыслящимъ росс1янамъ". Въ видЪ предислов!я напечатано весьма характерное письмо къ гр. А. А. Закревскому, въ которомъ авторъ считаеть нужнымъ оправдать свое намБреше дать картину быта русскаго народа. Онъ заявляетъ, что слЪфдуетъ прим$ру Петра Великаго и Екатерины Второй, когда прибЪгаеть къ перу для искорененя зла и пороковъ. „Знаю, что искренность моего Выжигина не понравится людямъ, которые всякую правду, громко сказанную, почитаютъ своевольствомъ, всякое обличене злоупотребления приписываютъ дурному намЪреншо; которые просвзщен!е, единственное средство къ благоденств!ю народовъ, почитаютъ зломъ, и псдобно татямъ, желаютъ водворения общаго мрака, усыплен!я умовъ, глубокаго молчан!я, чтобы поступки ихъ были сокрыты. Имъ-то можно приписать то, что сказалъ безсмертный творецъ комеди: „Горе отъ ума:“ „Ужъ коли зло пресЪчь, забрать всЪ книги-бы — да сжечь“.

ПослЪ такой смЪлой выходки Булгаринъ здЪсь, какъ всегда, спЪшитъ проявить свой лоялизмъ: онъ ни мало не подозрфваетъ правительство въ такихъ гасительныхъ нам5рен!яхъ. Напротивъ, говорить онъ: „Наше мудрое Правительство печется о просвЪъщен!и, о водворен!и нравственности и, вопреки толкамъ закоренфлыхъ старов$ровъ, поборниковЪ невъжества, даеть уму просторъ“. Въ стремлени обезпечить себя Булгаринъ доходитъ до восхвален!я цензур. наго устава 1828 года, видя въ немъ „самый прочный памятникъ любви къ просвъщеню и къ истин$ обожаемаго нами, правосуднаго Монарха“. Незначительными выпадами про-` тивъ „знати“, которая не читаетъь по русски и чужда русской словесности: „наши дамы даже р$дко говорятъ отечественнымъ языкомъ“, новыми объясненями цфли романа и подобными мелочами Булгаринъ заканчиваетъ свое дипломатическое предислове.

Самый романъ раздфленъ на 33 главы. Онъ содержитъ (во второмъ, сжатомъ издан!и, исправленномъ и умноженномъ) 245 страницъ или 490 столбцовъ въ большую четвертку. Такимъ образомъ, по объему романъ великъ. Что касается его содержанйя, то оно заключается въ истории „сиротки“, при чемъ ›„сиротка“ этотъ рисуется передъ нами именно въ Дюкрэ Де-Менилевскомъ стилЪ: на самомъ ДЪлЪ, это вовсе не сиротки, а дЪти важныхъ и богатыхъ людей, которые (если не всЪ, то отецъ или мать) живы, но почему-нибудь потеряли изъ виду своихъ дфтей. Исторя ихъ нахожден!я, ихъ приключеня до того времени, когда все кончается благополучно, и дальнйция ихъ приключеня, ко-