Zarя russkoй ženšinы : эtюdы

116 фантастическое диво: „птицу рахманную". Рахманный. или рахманый — прилагательное народнаго говора, слышимое отъ Бѣлаго моря до Волги, отъ Пскова до Камы, но чрезвычайно неустойчивое, чтобы не сказать: капризное, — разнообразное и противорѣчивое въ значеніи. По Далю, на сѣв. востокъ и на юго-западъ отъ Москвы оно обозначаетъ: вялый, хилый, неразвязный, скучный, простоватый, глуповатый, нерасторопный; а на сѣверъ и на востокъ—наоборотъ: веселый, разгульный, бесѣдливый, хлѣбосольный, тароватый, учтивый, щеголь; въ пяти среднихъ губерніяхъ съ тюркофинскимъ прошлымъ значеніе шатается; въ Псковской губ, — тихій, кроткій, смирный, ручной. Общая характеристика: „рахманный—пополамъ съ дурью". Въ Олонецкой рѣчи: добрый, хорошій, живой, бойкій, привѣтливый, гостепріимный, обходительный. (Куликовскій). Въ архангельской: довольный, самодовольный, въ хорошемъ положеніи; „жить рахманно" привольно, съ достаткомъ. (Доавысоцкій) За исключеніемъ, пожалуй, послѣдняго архангельскаго (и то лишь отчасти), ни одно изъ этихъ значеній нисколько не характерно для такой „птицы рахманной", какъ Соловей Разбойникъ. Миѳологи стихійной школы, Аѳанасьевъ и Орестъ Миллеръ, производили „рахманнаго" отъ рахмановъ или брахмановъ, т. е. браминовъ, забредшихъ въ народный русскій языкъ книжнымъ путемъ изъ старинныхъ космографій, легендъ объ Александрѣ Македонскомъ и т. п. Поэтому, для Аѳанасьева рахманный — блаженный въ обоихъ смыслахъ: и святой, и блажной, одержимый дурью, юродъ. Въ эпитетѣ сочетались „понятія, съ одной стороны указывающія на людей .призванныхъ къ вѣчному довольству и покою, а съ другой — на отмѣченныхъ рукою Смерти: болѣзненныхъ, разслабленныхъ, тоскливыхъ, безумныхъ",— какъ бы одержимыхъ сверхъестественной (эльфической) силой. (Поэт. Воззр. II. 141. III. 278). Для Ор. Миллера рахманный—чудесный, кудесный, кудесническій. (Илья Мур. 259).