Zarя russkoй ženšinы : эtюdы

120 гербы, въ которыхъ основная природа тотема условно стилизуется совершенно такъ же, какъ гербовая зоологія и орнитологія европейской геральдики. Чрезъ обрусѣніе инородцевъ, ихъ тотемическія воспоминанія проникли въ русскую словесность. Время обратило ихъ въ поэтическія метафоры, изъ подъ которыхъ, однако, прозрачно сквозятъ то древняя реальная основа, то иносказаніе какого либо кстати пришедшагося новаго историческаго явленія, удачно пристегнутаго къ старой основѣ тѣмъ или инымъ находчивымъ сказителемъ. О религіозномъ почитаніи птицъ сибирскими туркофиннами, причемъ каждый родъ поклонялся своему тотему, мы имѣемъ авторитетное свидѣтельство изъ первыхъ лѣтъ XVIII вѣка въ „Краткомъ описаніи о народѣ остяцкомъ“ миссіонера Григорія Новицкаго, написанномъ въ 1715 году и изданномъ въ 1884 г. Л. Н. Майковымъ. Новицкій наблюдалъ остяцкій культъ со вниманіемъ, какъ заинтересованный очевидецъ/ Иный, — говоритъ онъ, — покланяхуся кумиру по подобію звѣрину, наипаче медвѣдя, ины и же въ подобіе птицъ: лебедя, гуся, и всякъ по своему пристрастію, до чего вящше пристрастенъ есть, боготворитъ, и толико безстуднаго много божія — елико умомъ познаваху тварей, толико подобная изображаху боги1*. Тотъ же наблюдатель видѣлъ идола, по видимому уже не родового, но племенного значенія: Гусь, Онъ стоялъ на берегу Оби въ Бѣлоярскихъ юртахъ и считался богомъ водяныхъ птицъ. Имѣлъ подобіе мѣднаго гуся. Для него было устроено гніъздо изъ различныхъ тряпокъ, сукна, холста, кожи. (Флоринскій. II. стр. 335). По словамъ Ѳ. А. Теплоухова („Древности пермской чуди въ видѣ баснословныхъ людей и животныхъ". Пермь. 1893.) птицевидные идолы въ пермскомъ краѣ довольно частая находка. У мѣстныхъ крестьянъ они извѣстны подъ именемъ „голубковъ", хотя по своимъ признакамъ скорѣе напоминаютъ орла или сокола. Районъ