BЪlgradkiй Puškinskiй sbornikь
50
ГдЪ встр5тился съ нею Пушкинъ? Очень можетъ быть, что она пр1Бхала съ матерью изъ Хотина въ Кишиневъ, можетъ быть, по д$ламъ къ ген. Инзову *). Изъ стихотвореня видно, что Пушкинъ уже достаточно слыхалъ о Карагеорги, и мимолетная встрфча со смиренной красавицей, бывшей вЗроятно въ богатомъ восточномъ нарядЪ?), настолько поразила его, что не Развскимъ, а ‘ей посвятиль онъ первое кишиневское стихотворен!е.
Изъ стихотвореня видно, что на Пушкина, начитавшагося Байрона, задумавшаго „Кавказскаго плЪнника“ и „Бахчисарайсый фонтанъ“, произвела сильное впечатлЪн!е юная дЪвушка, дочь борца за свободу, кругомъ котораго сплелись самыя мрачныя легенды. „Гроза луны, свободы воинъ“ Георий Черный пл$ниль Шушкина именно какъ байроническй герой. Пушкинъ вфроятно читалъ:строки, посвященныя КараГеоргю въ путешестви Н. Д. Бантьшпа-Каменскаго 3), могъ читать и замЪ5тку Свиньина въ „Отечественныхъ Запискахъ“ 1818 г. Его особенно поразила легенда о томъ, что Карагеоргй, принесъ въ жертву своему патр!отическому долгу жизнь отца и брата“). Недаромъ этоть высочайний трагическЙ конфликтъ вдохновиль Пушкина написать позднЪе пфлую п5сню о Георми Черномъ, а затЪмъ (въ обратномъ построен!и) составилъ центръ самаго романтическаго произведен!я Гоголя — „Гараса Бульбы“.
Итакъ, въ первыя же недЪли пребыван!я въ КишиневЪ Пушкинъ проявилъ живой интересъ къ трагед1и сербскаго возстан!я и имБлъ уже законченное представлене о его великомъ вожд$ „сумрачномъ, ужасномъ до конца“, Поэтому
1) Приписка не-русской рукой „Кара-Гвор\о“ надъ заглавемъ этихъ стиховъ въ черновикЪ знаменательна: она скорЗе всего сдЁлана молдаваниномт, не грекомъ (судя по неправильной ореограф!и). Можетъ-быть, Пушкинъ встрЪтился съ красавицей у одного изъ румынскихъ бояръ.
2) Зажиточныя сербки вс одфвались „довольно богато, по турецки, вь шароварахъ и въ серебртныхъ поясахъ. На нихъ на всЬхъ висзло множество червонцевъ и левовъ“. Бантышъ-Каменск!и, стр. 103. Нечего говорить о томъ, какой скромяостью отличались сербскя дЪвушки, смиренно опускавиия взоры при встр$чахь сь мужчинами.
3) Что Пушкинъ пользовался именно „Путешествемъ“ Бантыша-Каменскаго, видно изъ заглав!я: „Дочери Черного Георга“. Именно у Бантыша всюду говорится о „Черномъ ГеоргЪ“ (стр. 99, 119 —128), а не о Георг!и Черномъ или Кара-Георг.
4) Оба (недостов5рныхъ) разсказа находятся у Бантыша-Каменскаго › стр. 121 и 126. Авторъ говоритъ: „Не знаю, должно ли мнЪ осуждать Чернаго Георга или жалЪть только о немъ. Но не намъ судить о дБлахь подобныхъ себЪ“... и дальше: „Если поступокъ сей и служить обвинешемъ ему въ несоблюден!и правъ родства, то пе мене оправдываетъ его въ точномъ исполнен! правосуд!я“.