Bogomolьe

116 А онъ ей опять — „турка! Османъ-паша!“ Горкинъ ужъ побранилъ ее — скандалить сюда пришли,, что ли! За уголъ свернули, а тутъ баба лѣстницу на парадномъ моетъ, на Ѳедю съ тряпки выхлестнула. Стала ахать, просить прощенія. Узнала, чего ищемъ,, стала жалѣть: — Вамъ бы къ теткѣ моей лучше пойтить... у овражка хибарочка неподалёчку, и дешево съ васъ возьметъ, и успокоитъ васъ, и спать мягко, и блинками накормитъ ... а Аксеновъ — богачъ, нипочемъ не пуститъ къ себѣ, и думать нечего! Махонькій есть Аксеновъ,, сундучникъ... онъ тоже не пускаетъ, а есть у него сестра, вродѣ какъ блаженная... ну, она нищихъ принимаетъ, баньку старую приспособила, ради Христа пускаетъ... а вы на нищихъ-то, словно, непохожи. Совсѣмъ она насъ разстроила. Стало намъ думаться: — не про маленькаго ли Аксенова Трифонычъ говорилъ? Ну, сейчасъ недалёко, спросимъ, пожарную каланчу видать. Идемъ, Анюта и визжитъ, — въ щелку въ заборѣ, смотритъ: — Лошадокъ-то, лошадокъ ... ма-тушки!.. полонъто дворъ лошадокъ!., сѣренькія всѣ, красивенькія!.. Стали смотрѣть — и ахнули: лошадками дворъ заставленъ! Стоятъ рядками, на солнышкѣ, сѣренькія всѣ, въ яблочкахъ... игрушечныя лошадки, а какъ живыя, будто шевелятся, всѣ блестятъ! И на травкѣ, и на доскахъ, и подъ навѣсомъ, и большія, и маленькія, рядками, на зеленыхъ дощечкахъ, на бѣлыхъ колесикахъ, даже въ глазахъ рябитъ, — невидано никогда. Однѣ на солнышкѣ подсыхаютъ, а другія — словно ободранныя, буренькія, и ихъ накрашиваютъ. Старичокъ съ мальчишками, на-корточкахъ, сидятъ и красятъ, [яблочки и сбруйку выписываютъ .. . одинъ мальчишка хвостики имъ вправляетъ, другой — съ ведерной, красныя ноздри дѣлаетъ. И такъ празднично на дворѣ, такъ за¬