Bogomolьe

43 тычъ, — говоритъ Ѳедя, — поговѣть хочу тоже. Куда ее?.. — Хорошее дѣло, поговѣй. Пятакъ зря загубилъ ... да ты богатый. Проходящему кому подай ... куда! — А вѣрно! . . — говоритъ Ѳедя радостно и суетъ старику съ котомкой, плетущемуся въ Москву. Старичокъ крестится на Ѳедю, на селедку и на всѣхъ насъ. — Во-отъ ... спаси тя Христосъ, сынокъ ... а-а-а ... спаси тя .. . — тянетъ онъ едва слышно, такой онъ слабый, — а-а-а .. . се-ледка . . . спаси Христосъ ... сынокъ .. . — Какъ Господь-то устроиваетъ! — кричитъ Горкинъ. — Будетъ теперь селедку твою помнить, до самой до-смерти. Ѳедя краснѣетъ даже, а старикъ все щупаетъ селедку. Его обступаютъ богомолки. — Съ часокъ, пожалуй, пропьемъ. „Кривую“-то лучше отпрячь, Антипушка ... во дворъ введемъ. Маленько постойте тутъ, скажу хозяину. Богомольцы все движутся. Пахнетъ дорогой, пылью. Видны лѣса. Солнце уже печетъ, небо голубовато-дымно. Тамъ, далеко за нимъ, — радостное, чего не знаю,Преподобный. Церкви всегда открыты, и всѣ поютъ. Господи, какъ чудесно!. . — Вводи, Антипушка! — кричить Горкинъ, ужъ со двора. За иимъ — хозяинъ, въ бѣлой рубахѣ, съ малиновымъ пояскомъ подъ пузомъ, толстый, веселый, рыжій. Хвалитъ нашу телѣжку, меня, „Кривую", снимаетъ меня съ телѣжки, несетъ черезъ жижицу въ канавкѣ и жарко хрипитъ мнѣ въ ухо: — Вотъ уважили Брехунова, заглянули! А я вамъ стишокъ спою, всѣ мои гости знаютъ...