Bogomolьe

богомольный садикъ Мы — на святой дорогѣ, и теперь мы другіе, богомольцы. И все кажется мнѣ особеннымъ. Небо какъ на святыхъ картинкахъ, чудеснаго голубого цвѣта, такое радостное. Мягкая, пыльная дорога, съ травкой по сторонамъ, не простая дорога, а святая: называется — Троицкая. И люди ласковые такіе, все поминаютъ Господа: „довелъ бы Господь къ Угоднику", „пошли вамъ Господи!" — будто мы всѣ родные. И даже трактиръ называется — „Отрада". Распрягаемъ „Кривую и ставимъ въ тѣнь. Огромный, кудрявый Брехуновъ велитъ дворнику подбросить ей свѣжаго сѣнца, — только что подкосили на усадьбѣ, — ведетъ насъ куда-то по навозу и говоритъ такъ благочестиво: — Въ богомольный садикъ пожалуйте... Москву повыполоскать передъ святой дорожкой, какъ говорится. Пахнетъ совсѣмъ по-деревенски, — сѣномъ, навозомъ, дегтемъ. Хрюкаютъ въ сараюшкѣ свиньи, гогочутъ гуси, словно встрѣчаютъ насъ. Брехуновъ отшвыриваетъ ногой гусака, чтобы не заклевалъ меня, и ласково объясняетъ мнѣ, что это гуси, самая глупая птица, а это вотъ пѣтушокъ, а тамъ бочки отъ сахара, а сахарокъ съ чайкомъ пьютъ, и удивляется: „ишь ты какой, даже и гусей знаетъ!" Показываетъ высокій сарай съ полатями и смѣется, что у него тутъ „лоскутная гостиница", для страннаго народа.