Bogomolьe

79 какъ кланяется у него большой палецъ. — Отдохну маленько — и пойдемъ. До Братовщины нонѣ не дойти, въ Пушкинѣ заночуемъ ужъ. — Сядь на телѣжку, Го-ркинъ!.. — упрашиваю я, — я грѣхъ на себя возьмуі То, что сейчасъ случилось,— вздохи, въ которыхъ боль, тревожно ищущій слабый взглядъ, испуганныя лица, Ѳедя, крестящійся на елки, копѣечка на груди ... все залегло во мнѣ острой тоской, тревогой. И эти слова„отходитъ ... ликъ-то ему закрыть бы . ..“ Я держу его крѣпко за руку. Онъ спрашиваетъ меня: — Ну, чего дрожишь, а? жалко меня стало, а ?.. И сухая, горячая рука его жметъ мою. Солнце невысоко надъ лѣсомъ, жара спадаетъ. Вонъ ужъ и Пушкино. Надо перейти Учу и подняться: Горкинъ хочетъ заночевать у знакомаго старика, на той сторонѣ села. Ѳедя поддерживаетъ его и самъ хромаетъ, — намяли сапоги ногу. Переходимъ Учу по смоляному мосту. Въ оврагѣ засвѣжѣло, пахнетъ смолой, теплой водой и рыбой. Выше — еще тепло, тянетъ сухимъ нагрѣвомъ, еловымъ, прянымъ. Стадо вошло въ деревню, носятся табунками овцы, стоитъ золотая пыль. Избы багряно золотятся. Ласково зазываютъ бабы: — Чай, устали, родимые, ночуйте . . свѣжаго сѣнца постелимъ, ни клопика, ни мушки!.. Ночуйте, право .. ? Знакомый старикъ — когда-то у насъ работалъ встрѣчаетъ съ самоваромъ. Намъ уже не до чаю. Ѳедя съ Антипушкой устраиваютъ „Кривую" подъ навѣсомъ и уходятъ въ сарай на сѣно. Домна Панферовна съ Анютой ложатся на лѣтней половинѣ, а Горкину потеплѣй надо. Въ избѣ жарко: сегодня пекли хлѣбы. Старикъ говоритъ: — На полу ужъ лягте, на сѣнничкѣ. Кровать у