Lѣto gospodne : prazdniki

112 Мы сидимъ въ замятой травѣ; пахнетъ послѣднимъ лѣтомъ, сухою горечью, яблочнымъ свѣжимъ духомъ; блестятъ паутинки на крапивѣ, льются-дрожатъ на яблонькахъ. Кажется мнѣ, что дрожатъ онѣ отъ сухого треска кузнечиковъ. — Осеннія-то пѣсни!.. — говоритъ Горкинъ грустно. — Про-щай, лѣто. Подошли Спасы — готовь зазасы. У насъ ласточки, бывало, на отлетѣ... Надо бы обязательно на" Покровъ домой съѣздить... да чего тамъ, нѣтъ никого. Сколько ужъ говорилъ — и никогда не съѣздитъ: привыкъ къ мѣсту. — Въ Павловѣ у насъ яблока .. . пятакъ мѣра! говоритъ Трифонычъ. — А яблоко то какое . .. па-вловское! Мѣры три собрали. Несутъ на шестѣ въ корзинѣ, продѣвъ въ ушки. Выпрашиваютъ плотники, выклянчиваютъ мальчишки, прыгая на одной ногѣ: Крива-крива ручка, Кто дастъ — тотъ князь, Кто не дастъ — тотъ соба-чій глазъ. Собачій глазъ! Собачій глазъ! Горкинъ отмахивается, лягается: — Ма-хонькіе, что ли... Приходи завтра къ Казанской — дамъ и пару. Запрягаютъ въ полокъ „Кривую". Ее держатъ изъ уваженія, но на Болото и она дотащитъ. Встряхиваетъ до кишокъ на ямкахъ, и это такое удовольствіе! Съ нами огромныя корзины, одна въ другой. Ѣдемъ мимо Казанской, крестимся. Ѣдемъ по пустынной Якиманкѣ, мимо розовой церкви Ивана Воина, мимо виднѣющейся въ переулкѣ бѣлой — Спаса въ Наливкахъ, мимо желтѣющаго въ низочкѣ Марона, мимо краснѣющаго да¬