Lѣto gospodne : prazdniki

116 — Съ нашей-то Волги вёрсты до-лгиі Я самъ изъподъ Кинешмы. И они начинаютъ разговаривать, называютъ незнакомыя имена, и имъ это очень интересно. Ловкачъ-парень выбираетъ пятокъ пригожихъ и суетъ Горкину въ карманы, а мнѣ подаетъ торчкомъ на пальцахъ самое крупное. Горкинъ и у него покупаетъ мѣру. Пора домой, скоро ко всенощной. Солнце уже косится. Вдали золотѣетъ темно выдвинувшійся надъ крышами куполъ Иванъ-Великаго. Окна домовъ блистаютъ нестерпимо, и отъ этого блеска, кажется, текутъ золотыя рѣчки, плавятся здѣсь, на площади, въ соломѣ. Все нестерпимо блещетъ, и въ блескѣ играютъ яблочки. Ѣдемъ полегоньку, съ яблоками. Направо — великій куполъ, и мнѣ опять тревожно. Гляжу на яблоки, какъ подрагиваютъ они отъ тряски, и радость мѣшается съ тревогой. Смотрю на небо: такое оно спокойное, такъ бы и улетѣлъ въ него. Праздникъ Преображенія Господня. Золотое и голубое утро, въ холодочкѣ. Въ церкви — не протолкаться. Я стою въ загородкѣ свѣчного ящика. Отецъ позвякиваетъ серебрецомъ и мѣдью, даетъ и даетъ свѣчки. Онѣ текутъ и текутъ изъ ящиковъ изломившейся бѣлой лентой, постукиваютъ тонко-сухо, прыгаютъ по плечамъ, надъ головами, идутъ къ иконамъ передаются — „Празднику!" Проплываютъ надъ головами узелочки — все яблоки, просвирки, яблоки. Наши корзины на амвонѣ, „обкадятся" •— сказалъ мнѣ Горкинъ. Онъ суетится въ церкви, мелькаетъ его бородка. Въ спертомъ горячемъ воздухѣ пахнетъ нынче особеннымъ -— свѣжими яблоками. Они вездѣ, даже на клиросѣ, присунуты даже на хоругвяхъ. Необыкновенно, весело, — будто, гости, и церковь — совсѣмъ не цер¬