Otčій domъ : Semeйnaя hronika. Kn. 4-5

257 тоха пряталась въ домахъ. Въ окнахъ загорались огни. На улицахъ начали появляться торопливые пѣшеходы и застучали колесами пролетки и кованными ногами рысаки. Показались люди стаями. — Куда мы? — А помнишь нашего друга Клеменца? Онъ сейчасъ въ Москвѣ. Къ нему! Подходили къ памятнику Пушкина. Здѣсь сбилась толпа. Взлохмаченный ораторъ прилѣпился къ Пушкину и кричалъ, махая своей шляпой: — Мы не продадимъ товарищей за эту конституцію! Только въ борьбѣ обрѣтемъ мы право свое! Да здравствуетъ вооруженное возстаніе! — На какой чертъ теперь возстаніе? — произнесъ. Павелъ Николаевичъ. — А это, видишь-ли, директива изъ Швейцаріи отъ Ленина! — пояснилъ спутникъ. Пришли и разбудили старика Клеменца. Поздравили, — не вѣритъ! Но съ улицы доносился шумъ потянувшихся демонстрацій: однѣ пѣли „Мы жертвою пали въ борьбѣ роковой" и шли съ красными флагами. Другіе шли съ потретомъ государя и пѣли „Боже царя храни!" Повѣрилъ, наконецъ, и старый революціонеръ Клеменцъ. Досталъ гдѣ-то вина и они упивались и радостью и виномъ. А потомъ старикъ Клеменцъ заплакалъ: — Эхъ, кабы воскресли всѣ повѣшенные, всѣ разстрѣлянные, сгноенные въ каторгахъ, въ тюрьмахъ, въ ссылкахъ!..— шепталъ онъ сквозь всхилипыванія и потомъ декламировалъ революціоннаго поэта Якубовича: О, сколько, сколько пало ихъ Въ борьбѣ за край родной, Отважныхъ, смѣлыхъ, молодыхъ, Съ открытою душой!... Е. Чириковъ. 17