Rodnoe

115 закружилъ дѣвчонку, а потомъ и не пріѣзжалъ, —• прошло сразу. Слышалъ потомъ, что родила она мертвенькаго, потомъ вышла замужъ за кривого мѣщанина изъ посада, гробовщика. — Ну, а внучка у тебя была... Глаша? — И теперь жива... ничего... живетъ хорошо, пристроилась. Говорилъ, покряхтывая, грѣлся на солнышкѣ, поеживался въ широкомъ, какъ мѣшокъ, полушубкѣ. И видѣлъ по его лицу Николай Данилычъ, что и объ этомъ помнитъ старикъ. И ничего, тихій, безропотный. —■ Сто рублей тебѣ папаша на похороны оставилъ. — Да ну?! Царство небесное... Да мнѣ куда жъ... Меня за полторы красныхъ управятъ... ты ужъ имъ остатнее-то выдай... Акимушкѣ пусть... Всплакнулъ. Сидѣлъ, опираясь сведенными бурыми пальцами о сухую землю завалинки. Было тихо, жарило въ завалинку солнце, гудѣли мухи. И тутъ, рядомъ съ этимъ усыхающимъ старикомъ, Николай Данилычъ почувствовалъ, какъ онъ усталъ, какъ хорошо было бы забыть всѣ дѣла и уѣхать куда-нибудь — отдохнуть. И подумалъ, что надо поговорить съ докторомъ, отчего это часто въ послѣднее время кружится голова и покалываетъ у сердца. — Совсѣмъ, значитъ, отъ насъ теперь... отъѣзжаешь? — спросилъ старикъ. — Папашу похоронилъ — чего жъ тутъ... — Че-го тебѣ тутъ! Твое дѣло бо-ольшое, ходкое... Кто какъ... кто на крылахъ, кто на костыляхъ... — Ну, твои какъ, внучата, сыновья?.. — Мои-то... — задумался старикъ, переступая валенками и разѣвая отъ слабости ротъ. — Ничего... Старуху когда еще схоронилъ... меньшой сынъ померъ... вотъ гдѣ это желѣзо плавлютъ... къ хохламъ туда... — Что жъ такъ? 8*