Rodnoe

118 Показывалъ съ балкона новый трактиръ на въѣздѣ, подмигивалъ, забиралъ въ маленькій кулачокъ маленькую бородку, вздыхалъ: — Чуточку пообстраиваемся. Показывалъ по очереди семерыхъ дѣтей, — четырехъ дочерей, годъ за годомъ, отъ пяти лѣтъ, троихъ сыновей: правую руку — при торговлѣ, лѣвую руку все деньги потягиваетъ, въ юнкера думаетъ, и третьяго — изъ коммерческаго училища. — Этого по ученой части направляю, очень по наукамъ злой! Про дочерей говорилъ: — Плохой товарецъ по нонѣшнимъ временамъ. Мало-мало, а по красной на каждую готовить надо. Ну, ничего, маленько пообстраиваемся... Показывалъ грамофонъ, сказалъ: — Обѣдомъ я васъ затомлю, но при музыкѣ незамѣтно, хоть бы и десять перемѣнъ было. И сдѣлалъ Марьѣ Кондратьевнѣ черезъ плечо большимъ пальцемъ: — Посуду-то, посуду-то тревожьте! Обѣдъ былъ парадный, и прислуживалъ прыщавый молодецъ изъ трактира, швырявшій тарелками съ вывертомъ и высовывавшій языкъ, когда разносилъ блюда и наливалъ рюмки. — Кушайте-съ... — упрашивала Марья Кондратьевна. — Хоть у насъ и не по-московскому, а все самое лучшее... Все у Кошолкина брали... Были омары, отъ которыхъ пахло селедкой, была ржавая ветчина съ горошкомъ. — Поваръ у меня въ трактирѣ замѣчательный, у непремѣннаго члена служилъ. Кушайте. А муку сваримъ-съ мы съ вами, будьте покойны-съ. Ежели подойдетъ-съ, мы и въ компанію. Ты что жъ, тетеревъ, съ лѣвой-то руки подаешь?