Rodnoe

122 — Попрощайся съ Николенькой-то, съ роднымито... Совсѣмъ уѣзжаютъ! А Захарычъ стоялъ и кланялся, не разбирая при огнѣ лицъ, слыша только неясный шумъ. — Прощайте, дѣдушка! Софьюшка повторяла: — Много довольны, покорно благодаримъ... Вышли и посажались. Сережа засвѣтилъ фонарикъ на машинкѣ, гукнулъ и покатилъ тропкой къ лавамъ. Вышли на шумъ машины изъ сосѣдскихъ дворовъ. — Счастливаго пути, Миколай Данилычъ! Насъ-то не забывайте!.. Поповъ загудѣлъ на заслонившихъ дорогу. Отвѣтилъ глухо Медвѣжій Врагъ. Покатили. Видѣли оставшіеся, какъ побѣжали напередъ, указывая дорогу, два свѣта, — дальше, все дальше. Видѣли, какъ врѣзались они въ частый ельникъ на въѣздѣ, завернули, заюлили и замигали, переламываясь въ деревьяхъ, точно нащупывали и искали тамъ. Гудѣло и тарахтѣло въ елкахъ. Потомъ чище стало доходить по росѣ — тррррр... Потомъ стихло. XXIII. Пошли спать. Арина обошла комнаты, помолилась въ каждой. Затворила окна. Оставила открытымъ только одно — къ терасѣ. Тутъ у ней стояла чашка съ водой. Еще въ день кончины Данилы Степаныча выставила она ее, — такъ всегда дѣлали, — но ее все выплескивали, не зная, зачѣмъ здѣсь чашка, и пили изъ нея квасъ. А она наливала новую. Теперь не выплеснутъ. Потомъ принесла чистое полотенце и вывѣсила за окно, къ терасѣ. Такъ всегда дѣлали. Вывѣсила, покрестилась и пошла къ себѣ въ боковую комнатку. Стихло въ домѣ. Миша и Санечка спали на кухнѣ, у Софьюшки, — боялись одни. Въ своей комнаткѣ, жаркой отъ кухни, Арина долго