Rodnoe

138 у дяди. Какъ всегда, повелъ меня дядя въ мастерскую, гдѣ отливались изъ бронзы паникадилы, подсвѣчники съ лисьими головками и виноградомъ и всякія интересныя вещички. Показывалъ намъ литье высокій и очень худой старикъ — мастеръ, въ синихъ очкахъ и кожаномъ запонѣ. — А это знаменитый нашъ Косаревъ, — мотнулъ на старика дядя, — самого „Пушкина" отливалъ! Я съ благоговѣніемъ посмотрѣлъ на мастера. — Нѣ-этъ-съ, не самого „Пушкина"... —■ ласково сказалъ мастеръ. — Я всего только правую ногу имъ отливалъ на заводѣ, на прежнемъ мѣстѣ. Хозяинъ шутютъ... Но и это было удивительно-радостно для меня, чудесно: вотъ самый этотъ человѣкъ — отливалъ! —- А какъ же кричалъ намедни на улицѣ — „Я Косарь, самого Пушкина отливалъ! Не можете меня въ часть забрать!"? — Ошибся я тогда маленько... — усмѣхнулся мастеръ. — Нѣтъ, одну всего ножку имъ отливалъ, правую. Да и это за честь считаю. Пушкинъ... — во всю Россію одинъ! Руки дрожали, какъ имъ отформовку дѣлалъ. Это не лисью головку лить... или тамъ херувима на паникадилу... Отвѣ-тственность!.. Мнѣ было радостно стоять рядомъ, смотрѣть на его руки, въ жилахъ. Потомъ —я все больше и больше открывалъ Пушкина. Я уже учился въ гимназіи, въ 4-мъ классѣ, но въ нашемъ домѣ изъ книгъ были попрежнему больше молитвенники и поминанья. Приходилъ къ намъ разъ въ мѣсяцъ „наводить булгахтерію", — Василь-Василичъ ставилъ только „крыжи" и мазалъ, — старшій участковый паспортистъ, котораго почему-то за-глаза называли „Кры¬