Večernій zvonъ : povѣsti o lюbvi

11 непредвидѣнное, направившее мои и Федины мысли и чувства совсѣмъ въ другую сторону... Когда мы выгружались изъ вагона, Федя узрѣлъ въ толпѣ одно лицо поразительной красоты. Само собою разумѣется, что оно принадлежало не мужчинѣ. Федя подтолкнулъ меня локоткомъ и сказалъ таинственно: — Посмотри! Мадонна Гирляндайо! — Гдѣ? — Смотри влѣво! Поразительное сходство! — А, вѣдь, вѣрно: похожа... Тутъ необходимо маленькое поясненіе. Ни Федя, ни я — никогда не видали подлинной картины Гирляндайо, изображающей мадонну безъ младенца, но у Феди была вывезенная кѣмъ-то изъ Флоренціи цвѣтная копія этой мадонны. Дѣвушка съ стыдливо опущенными глазами, съ золотымъ нимбомъ надъ склоненной головкой, съ накинутымъ на нее прозрачнымъ и легкимъ покровомъ, чрезъ которое просвѣчиваетъ розовое ушко; одѣта въ темно-малиновое съ синимъ, на груди — пряжка. Образъ непорочности, стыдливости и безграничной женственности! Все это было прекрасно передано Фединой копіей. Федя былъ влюбленъ въ эту копію какой-то особенно мистической влюбленностью, и святой и грѣшной одновременно. То боготвореніе, заставившее его повѣсить эту копію мадонны въ передній уголъ комнаты вмѣсто образа, то восхищеніе съ примѣсью земной грѣховности: — Я женюсь только въ томъ случаѣ, если когданибудь обрѣту воплощеніе этой красоты! — А надѣешься найти? — Сомнѣваюсь, чтобы когда-нибудь на свѣтѣ жила такая небесная красота... Федя печально вздыхалъ, а я утѣшалъ: — Вѣроятно, художникъ писалъ эту картину съ I5 БЕОГЯ