Vladimіrskій sbornikъ : vъ pamętь 950-lѣtїę kreštenїę Rusi : 988-1938

Какъ выразился Владиміръ Соловьевъ, онъ „понялъ, что истинная вѣра обязываетъ". Онъ настолько подчинилъ политику этикѣ, что сталъ „бояться грѣха11 даже въ тъхъ случаяхъ, гдѣ надо было примѣнять праведную силу противъ злодѣйскаго насилія. И онъ не признавалъ двоевѣрія. Между тѣмъ, Хлодвигъ не послѣдовалъ предложенію крестившаго его св. Ремигія сожигать то, чему онъ прежде поклонялся, и поклоняться тому, что онъ прежде сожигалъ. Онъ вѣроломно умерщвлялъ своихъ политическихъ соперниковъ и заслужилъ прозвище „трагическаго Тартюфа" послѣ того, какъ, устранивъ Сигеберта руками его собственнаго сына, онъ затѣмъ отдѣлался и отъ сына, казнивъ его за отцеубійство. Тотъ же Хлодвигъ связалъ себя съ языческою политическою традиціею, принявъ отъ императора Анастасія званіе консула и патриція Римской имперіи. Эта преемственность продолжалась и впослѣдствіи. За двадцать шесть лѣтъ до крещенія Руси, въ 962 году Оттонъ Великій установилъ „Священную Римскую имперію", сочетавшую христіанскій теократизмъ съ языческимъ имперіализмомъ. Въ Россіи же ученіе о Москвѣ какъ о третьемъ Римѣ появилось только черезъ пятьсотъ лѣтъ послѣ св. Владиміра. И это было не болѣе какъ литературное позаимствованіе чужероднаго воззрѣнія западниниками XVI столѣтія. Естественно возникаетъ вопросъ, не ограничилось ли духовное перерожденіе одними верхами новокрещенаго русскаго общества. Дѣйствительно ли бывшіе „безнадежники" превратились въ „новыхъ людей силъ"? По словамъ Лѣскова („На краю свѣта"), митрополитъ Платонъ сомнѣвался въ этомъ и не одобрялъ, что „Владиміръ поспѣшилъ, а Греки слукавили, — невѣждъ ненаученыхъ окрестили". Дѣйствительно тонкости богословія не были преподаны русскому народу предъ его крещеніемъ. Но не въ этомъ была сила христіанства, какъ оно было воспринято на Руси. Въ то время какъ католичество столѣтіями вырабатывало согриз Іібеі, т. е. ученую систему вѣроученія и нравоученія, въ то время какъ протестанство только въ XVIII столѣтіи отказалось отъ аналогичныхъ попытокъ, наша церковь позаботилась о „символическихъ книгахъ" не ранѣе половины XVII столѣтія. И она удовольствовалась „Православнымъ исповѣданіемъ" Петра Могилы, несмотря на наличность въ немъ католическихъ элементовъ, и „Посланіемъ патріарховъ восточной церкви о православіи" (1723). Въ общемъ она заняла середину между максимализмомъ слишкомъ разработанной католической теологіи и протестанскимъ минимализмомъ. Что касается русскаго народа, то онъ принялъ христіанство не какъ схоластическую систему, которую разрабатываетъ церковь, эта ессіезіа сіосепз и зебез яаріепііае, а какъ руководство къ праведной жизни и добротолюбію согласно съ евангельскою правдою. И нѣкоторыя данныя краснорѣчиво свидѣтельствуютъ о томъ, что св.