Vъѣzdъ vъ Parižъ

86 членомъ европейскихъ Академій... — онъ это зна-етъ, знаетъ! — и остатки какъ бы подобострастія, и значеніе свое тычетъ, и слѣжкой отъ него пахнетъ, и... покровительство оказать готовъ! Откуда эта ядовитая пыль, съ какихъ базаровъ?! Наша молодежь была скромная, цѣломудренно - застѣнчивая. Кто ихъ высидѣлъ, изъ какихъ яицъ? Какіе-то безгнѣздые выводки, сами вывелись изъ помета брошенныхъ гнѣздъ... — и кобчикъ, и червь ползучій! Суетливо-жульнически ручишку свою суетъ, — и опасается, что не примутъ! — слюнявую папироску на столѣ давитъ, важныя позы принимаетъ... — рой завистливой, ущемленной и наглой бездари! Раньше она пальчонки въ уголчонкѣ кусала и вожделѣла цапкими глазками, — и..* досидѣла до своего, до... камей съ изумрудными глазками! И вотъ — „товарищъ-профессоръ, я предложилъ бы вамъ высказаться въ дискуссіонномъ порядкѣ... или, лучше сказать... объявить циклъ... — непремѣнно, циклъ! — объ искусствѣ, какъ важнѣйшей функціи... пролетарски-массовыхъ воспріятій..."! Бездарно, безграмотно, зато — трескуче. И ото всѣхъ пахнетъ кровью, пусть и не ими пролитой, но они на ней гнойно пухнутъ, какъ поганочные грибы на убойныхъ свалкахъ. И — цѣлыхъ шесть лѣтъ въ такомъ гнусномъ чаду! Я отклоняюсь... но я же изъ отравленнаго болота вылѣзъ, душу освобождаю отъ захлестнувшей тины. Бывало, молодежь переполохъ подниметъ: — „Кънамъ!автомобиль!! „Ленскій"ѣдетъ!ІУра-а-а!!“... И уже летитъ съ балконовъ: ...„Что-о день гряду-щій намъ гото-о-ви-и-итъ“?.. А онъ, еще изъ машины, серебрецомъ: ...„его-о... мой взоръ напра-сно... ло-о-о-витъ"..! Дѣвочки, чистенькія, бѣленькія, въ кудряшкахъ, въ косахъ, цвѣтами засыпаютъ, благоговѣйно-трепетныя, влюбленныя... — сердце радуется, смотрѣть на нихъ! — А теперь, если загудитъ гдѣ... — лѣсъ бы дремучій укрылъвыросъ! Ну, подвалъ, плѣсень, мокрицы, — въ концѣ концовъ отупѣніе, привыкъ. Но вотъ, что самое-то ужасное,соловьи !..