Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

71

своей стороны, правительство посылаетъ для наблюден!я за нимь вл1ятельнаго агента, который освфдомленъ о всякомъ шагЪ опаснаго револющонера. Картина, несомнЪнно, ложная, тенденщозная, не соотв$тствующая тому правдивому ®писа ню пребывания Пушкина на КавказЪ, которое сохранилось напр. въ воспоминаш!яхъ Санковскаго. Декабристъ А. С. Гангебловъ, наблюдавшй Пушкина на КавказЪ, свидЪтельствуетъ, что „во время пребыван!я Пушкина въ отрядЪ (Н.Н. Раевскаго) Пушкинъ держалъ себя серьезно, избЪгалъ новыхъ встрчт, находился только съ прежними своими знакомыми, при постороннихъ же всегда былъ молчаливъ и казался задумчивымъ“. 30 авг. 1829 г. Дельвигъ сообщалъ князю Вяземскому: „Если вы не имЪете извЪстй о Пушкин$, то скажу вамъ, что мы получили отъ него письмо изъ Арзерума, въ которомъ, пишетъ онъ, ему очень весело. ДТла дълаетъ онъ тамъ довольно: Фстъ, пьетъ и Фздитъ съ нагайкой на козацкой лошади“. Эта характиристика жизни Пушкина на КавказЪ какъ-то не согласуется съ приписываемыми ему отчаянными намфрен!ями создать для себя совсЪмъ новую жизнь въ Турши. Мы-то знаемъ по себЪ, что не такъ то легко эмигрировать, что для этого нужны совершенно исключительныя обстоятельства, как!я напр. были у Николая Ивановича Тургенева, приговореннаго къ смертной казни. У Пушкина ничего подобнаго не было, а просто онъ любилъ, какъ это хорошо изв$стно, иногда порисоваться. Вернувшись, онъ мечтаетъ опять о путешеств!яхъ, просится хоть въ Китай: его томитъ тоска, но вспомнимъ, как!я переживаня въ эту пору владфли душой Пушкина. Было-ли и могло ли быть въ душЪ челов$ка, увлеченнаго женщиной и желавшаго на ней жениться, стремлен!е бЪжать отъ нея навЪфки, потому что противна стала по политическимъ причинамъ родина? Возможно`ли это психологически? Какъ этого не замфтить? Издавший въ 1935 г. „Путешестве въ Арзрумъ“ СергЗй Лифарь справедливо отмЪтилъ въ своей вступительной статьЪ, что путешестве дало Пушкину моральныя силы и бодрость, которыя онъ началъ было терять. Съ этой точки зрЪн!я и слЪдовало подойти къ этому произведеню, а не заниматься поисками какихъ-то эмигрантскихъ настроен! въ душЪ поэта. Это такъ не вяжется со всфмъ содержан!емъ памятника, что не хочется возвращаться къ этой темЪ. Я и коснулся ея только для того, чтобы показать, какъ предвзято и тенденщозно совФтске пушкинисты изображаютъ великаго поэта.

Итакъ, въ одной книжкЪ журнала мы имфемъ Пушкина декабриста и Пушкина-револющонера, который только по случайнымъ обстоятельствамъ не отправился за границу, чтобы тамъ свободно подготовлять револющю. Но гд-же