Zapiski Russkago naučnago instituta vъ Bѣlgradѣ

76

Геккернъ, Дантесъ и Пушкина. Недостаетъ главнаго, Пушкина. По дорогЪ нельзя обойти и Николая Павловича. Гросманъ-Дарийакъ, разум$ется, понимаетъ его такъ, какъ это требуется трафаретомъ. Николай — деспотъь и больше ничего: онъ даже въ своей картинной галлере$ „не допускаетъ возражен: итальянецъ, признанный имъ почему-либо фла мандцемъ, отправляется на долге годы въ отдБлъ нидерландскаго искусства. Это еще далеко не худшее, что допускаетъ въ области художественныхъ сокровищъ деспотизмъ царя. Онъ безпощадно истребляетъ все, что можетъ напомнить ему нелюбимыхъ людей или непр!ятные историческ!е эпизоды“. На ряду съ деспотомь Николаемъ выступаетъ въ соотв$т ствующемъ освфщени и руссюй дворъ, и русская знать: можно сказать въ двухъ словахъ, что это галлерея уродовъ. На балу у Несельроде только и говорятъ о памфлет5 Пушкина на Уварова. Дари!аку Несельроде считаеть нужнымъ поскорЪе разсказать о вольнодумствз Пушкина, объ его ссылкЪ на югъ и въ Михайловское, объ его нераскаянности. Какая была надобность канцлеру спЪшить передъ ничтожнымъ французскимъ дипломатомъ атташе и посвящать его въ историю отношенй русскаго правительства къ Пушкину, совершенно непонятно. Лубокъ этого требовалъ по извЪстнымъ техническимъ соображенямъ, и картина готова: „Правительству вскорЪ стало изв$стно, что только ссылка помфшала ему выйти на Сенатскую площадь въ позорный день 14 декабря, когда кучка ничтожнфйшихъ проходимцевъ рЬшилась колебать судьбы русскаго трона. — На лицахъ вице-канцлерской четы непостижимое см шеше чувствъ: возмущен!е проходимцами и благоговЪше къ трону. — Только безмфрное великодуше нашего императора вм$стЪ съ мыслью Бенкендорфа о томъ, что народное имя Пушкина сл$дуетъ привлечь на свою сторону, отнюдь не бросая его въ станъ враговъ правительства, кое-какъ прикрЪпили этого неугомоннаго рифмача къ достойному соществованю. Милости царя къ нему безграничны, но онъ чудовищно неблагодаренъ и, конечно, не въ состоян измЪнить своей бунтарской природы“.. — жалуется Дарийаку Несельроде. Такъ вотъ гдЪ зарыта собака: Пушкинъ револющонеръ; воть сощальный „заказъ“, который выполняютъ Записки будто Даршака. Иначе не видать бы Гросману „Синей библ!отеки“.

Все готово. Остается появиться самому Пушкину. Онъ появляется, Красавица графиня Фикельмонтъ устраиваетъ у себя пр!емъ. Даршакъ приходитъ кь ней и застаетъ ее съ незнакомцемъ за разборкой драгоц$нныхъ камней, которые они разсматриваютъ на ладони, любуясь ихъ сянемъ. „Незнакомецъ поднялъ голову. И надъ грудой этихъ пылающихъ звЪздъ я увидфлъ огромные свЪтлые глаза, блистав-