Zarя russkoй ženšinы : эtюdы

216 во избѣжаніе грѣха, открыть ей свое подлинное имя... И вотъ, даже такая злодѣйка и „прирожденная проститутка" „ужасеся вельми и бысть аки мертва, зря на него и не могуща отнюдь провѣщати". Грѣхъ безсознательнаго кровосмѣшенія сына съ матерью, — мы видѣли, — понимается народомъ за величайшее, едва замолимое преступленіе и несчастіе. Худшаго бѣдствія не можетъ обрушиться на голову человѣка. Глубоко несчастны Эдипы славянскихъ легендъ (Іуда Искаріотъ, Андрей Критскій, папа римскій Григорій Великій, сербскій Находъ Симеунъ и др.). Глубоко несчастны и ихъ Іокасты, по большей части безъименныя, либо опредѣляемыя лишь по мѣсту жительства: Будимская королева, королева города Яна. Только родители Іуды Искаріота запомнились книжно, съ именами,—Рувимъ и Циберія. Костомаровъ, въ своей знаменитой статьѣ „Легенда о кровосмѣсителѣ", приводитъ, въ заключеніе, превосходную пѣсню, вѣроятно, не ранняго времени: „Надъ глубокимъ моремъ стоялъ высокій теремъ. Изъ подъ этого терема вышла молодая вдова съ сыномъ. Она обвила сына чернымъ шелкомъ, повила китайкою, положила на корабль, пустила въ тихій Дунай и просила Дуная: „Ахъ ты, тихій Дунай! Прими моего сыночка, а ты, новый корабль, колыхай его! А ты, быстрая вода, пригляди его, какъ сестра, а ты, желтый песокъ, накорми его! А вы, лѣса, не шумите, моего сына не будите! „Черезъ двадцать лѣтъ вышла вдова также на Дунай и стала набирать воду. Вдругъ къ ней присталъ корабль, а въ кораблѣ сидитъ Донецъ-молодецъ. Здравствуй, вдова. Любишь ли Донца? Пойдешь ли ты за Донца? Люблю я Донца, пойду за Донца. И повѣнчались они, и сидятъ за столомъ, пьютъ медъ-вино. Говоритъ Донецъ: Ахъ ты, вдова, глупая твоя голова! ты сама меня родила и пустила на Дунай.