Zarя russkoй ženšinы : эtюdы

18 — Что же ты, Дунаюшка, не опозналъ? — А мы въ одной дороженьки не ѣзживали, — Съ одной чарочки не кушивали? — А ты жилъ у насъ ровно три года: — Первый годъ ты жилъ во конюхахъ, — А другой годъ ты жилъ въ чашникахъ, — А третій годъ жилъ въ стольникахъ. Тогда Дунай отъ смертнаго боя переходитъ прямо къ сватовству: „Ай же ты Настасья Королевична. „Поѣдемъ мы ко городу ко Кіеву, „Примемъ мы чудны кресты, золоты вѣнцы Бракъ этотъ оказался неудачнымъ. Дунай, раздраженный превосходствомъ жены въ мѣткой стрѣльбѣ, застрѣлилъ Настасью и самъ, съ горя, зарѣзался: Становилъ Дунай да въ мать сыру землю Свой булатенъ ножъ да тупымъ концемъ, И говорилъ Дунай да таковы слова: „А гдѣ тѣло лежитъ Настасьино, „Да останется тутъ тѣло и Дунаевой И падалъ онъ на ножъ да ретивымъ сердцемъ. Со того времени, отъ крови горячія Протекала матушка Дунай рѣка, Отнынѣ Дунай да и до вѣку. Такъ свершилась судьба послѣдней „паленицы", и, вмѣстѣ съ нею, закатился богатырскій женскій вѣкъ. Но, такъ какъ трагическія фигуры Настасьи и Дуная очень нравились народному воображенію, то былинное творчество не захотѣло съ ними разстаться. И, такъ какъ съ покойниками ему было уже дѣлать нечего, то оно начало усердно разрабатывать мотивъ былой службы Дуная у литовскаго короля, напоминаніемъ о которой спасла свою жизнь, переодѣтая татариномъ, Настасья.