Koleso vremeni : (romanъ) : raskazы

136 Такъ, вотъ, это, значитъ, и есть домикъ Петра Великаго? (справедливость требуетъ сказать, что Яша произнесъ не „домикъ", а нѣжно „домикь", съ мягкимъ знакомъ на концѣ). Старикъ вдругъ остановился и съ негодованіемъ обернулся на Яшу. — Домикъ? — переспросилъ онъ съ густымъ презрѣніемъ. — Домикъ? Паф-паф-пафъ. Не домикъ, а дворецъ Его Императорскаго Величества, государя Петра Алексѣевича. Паф-Пафъ. И онъ, ехидно передразнивая Яшу, еще разъ повторилъ блеющимъ голосомъ: — До-о-о-о-омикь. Пафъ! Яша оылъ уничтоженъ. Тщетно онъ бормоталъ извиненія. Онъ-де отлично знаетъ, что домикъ — это на Петербургской сторонѣ, подъ стекломъ, онъ только случайно сбился, ошибся, сбился. Старый солдатъ не удостоилъ его даже взглядомъ. И странно: въ эту минуту мнѣ вдругъ показалось, что ветхій сторожъ служилъ солдатомъ еще при самомъ Великомъ Петрѣ, раздѣляя съ нимъ военныя тяготы подъ Нарвой, Полтавой и Азовомъ, и показалось также, что въ покояхъ вдругъ запахло крѣпкимъ табакомъ, ямайскимъ ромомъ и острымъ потомъ огромнаго плотника. Старикъ велъ насъ дальше, тяжело ступая по дубовымъ доскамъ, натертымъ какъ паркетъ. Яша не удержался и во второй комнатѣ. — Что за прелестный коверъ! — сказалъ онъ, указывая на стѣну. — Изумительно! — Коверъ? — снова огрызнулся старикъ. — Это коверъ? Паф-пафъ. Это не коверъ, а гобеленъ, французской королевской мануфактуры. Подарокъ герцогини Беррійскоп во время посѣщенія Парижа Государемъ Петромъ Алексѣевичемъ... Паф-паф-пафъ. Доооомикь. Тутъ Яшенька уже совсѣмъ замолкъ. Въ картинной галлереѣ онъ попробовалъ было сказать на ухо Уралову: „Какой великолѣпный Рембрандтъ!", и слава Богу, что не