Vъѣzdъ vъ Parižъ

132 одинъ вѣкъ схватили. Мы ее вамъ ковали — мы ее для себя удержать сумѣемъ. Вы были слишкомъ самоувѣренны, — отъ таланта? Вы слишкомъ смотрѣли въ дали к не умѣли, и не хотѣли видѣть, какія цѣнности возлѣ васъ. И когда пришелъ тать — не было у васъ стражи рыцарской, стражи въ латахъ. И тать расхитилъ и расточилъ. Ваши рабы — народъ — (о, рабы, конечно!) понятія не имѣли о богатствѣ. И самъ хозяинъ не зналъ, какая стража въ его владѣніяхъ. Если бы зналъ хозяинъ... Но вы—простите, — хозяева развѣ были? Мы — хозяева, и мы знаемъ. И намъ ничего не страшно. Близятся праздники, и я сердечно желаю Вамъ... Конечно, вамъ не до праздиковъ. Но будемъ вѣрить. Быть можетъ, вы ближе насъ, европейцевъ, къ великому очищенію. Иногда мнѣ думается: быть можетъ, новые пути откроются вамъ на пепелищѣ. Часъ добрый. Ибо вы — въ пламени. Правда, вы въ тяжкой грязи. Но грязь отмоется, а огонь выжжетъ язвы. Уже темнѣетъ, и я поворачиваю выключатель. На черномъ потолкѣ, въ крестовинѣ дубовыхъ балокъ, вспыхиваетъ кованый, прапрадѣдовскій фонарь, въ которомъ когда-то горѣла свѣтильня въ козлиномъ салѣ; теперь, за мягкими стеклами теплится электричество, поданное за сотню миль. Но оковка та же. А у двери старый латникъ, хранимая оболочка предка, крѣпко держитъ въ желѣзной рукѣ копье; въ другой — желѣзный, давній-давній ночникъ-фонарикъ, съ которымъ ходили въ ненастной ночи. Фонарикъ, правда, помятъ, — въ ночныхъ набѣгахъ? — но еще крѣпокъ. Я его покрылъ лакомъ, и онъ послужитъ. Видите, какъ мы связаны. Да будетъ и у васъ такъ же. Дружески Вашъ Джемсъ У. Гудъ. II Парижъ, 23 дек. 192... г. Дорогой Мистеръ Гудъ, ..в но не буду касаться этого. Слишкомъ больно. Даг новые пути будутъ. Сослаться на что могу? На внутрен-