Grammatika lюbvi : izbrannыe razskazы

7 лодости былъ почти влюбленъ въ нее, воображалъ, думая о ней, Богъ знаетъ что, хотя она, говорятъ, совсѣмъ нехороша была собой". - „Да? - сказала графиня, не слушая. — Онъ вѣдь, знаете умеръ нынѣшней зимой. И Писаревъ, единственный, кого онъ иногда допускалъ къ себѣ по старой дружбѣ, утверждаетъ, что во всемъ остальномъ онъ нисколько не былъ помѣшанъ, и я вполнѣ вѣрю этому — просто онъ былъ не теперешнимъ чета..." Наконецъ, босая дѣвка съ необыкновенной осторожностью подала на старомъ серебряномъ подносѣ стаканъ крѣпкаго сиваго чая изъ прудовки и корзиночку съ печеньемъ, засиженнымъ мухами. Когда поѣхали дальше, дождь разошелся уже но стоящему. Пришлось поднять верхъ, закрыться калянымъ, ссохшимся фартукомъ, сидѣть согнувшись. Громыхали глухарями лошади, пс ихъ темнымъ и блестящимъ ляжкамъ бѣжали струйки, подъ колесами шуршали травы какого-то рубежа среди хлѣбовъ, гдѣ малый поѣхалъ въ надеждѣ сократить путь, подъ верхомъ собирался теплый ржаной духъ, мѣшавшійся съ запахомъ стараго тарантаса... „Такъ вотъ оно что, Хвощинскій умеръ, думалъ Ивлевъ. Надо непремѣнно заѣхать, хоть взглянуть на это опустѣвшее святилище таинственной Лушки... Но что за человѣкъ былъ этотъ Хвощинскій? Сумасшедшій или просто какая-то ошеломленная, вся на одномъ сосредоточенная душа?" По разсказамъ стариковъ-помѣщиковъ, сверстниковъ Хвощинскаго, онъ когда-то слылъ въ уѣздѣ за рѣдкаго умницу. И вдругъ свалилась на него эта любовь, эта Лушка, потомъ неожиданная смерть ея, — и все пошло прахомъ: онъ затворился въ домѣ, въ той комнатѣ, гдѣ жила и умерла Лушка, и больше двадцати лѣтъ просидѣлъ на ея кровати — не только никуда не выѣзжалъ, а даже у себя вы усадьбѣ не показывался никому, насквозь просидѣлъ матрацъ на Лушкиной кровати и Лушкиному вліянію приписывалъ буквально все, что совершалось въ мірѣ, гроза заходитъ — это Лушка насылаетъ грозу, объявлена война — значить такъ Лушка рѣшила, неурожай случился не угодили мужики Лушкѣ...