Vъѣzdъ vъ Parižъ

99 На лѣвомъ створѣ... Идутъ волхвы-мудрецы, съ жезлами маговъ, въ высокихъ восточныхъ шапкахъ. Лица пытливы, строги. Фигуры — въ порывѣ: найти, увидѣть. Звѣзда надъ ними стремитъ лучи. Вдали видны пещера, Ясли. Богъ въ небесахъ держитъ Звѣзду въ Десницѣ. На главномъ створѣ... — „Снятіе со Креста . Темная скорбь на лицахъ. Въ небѣ клубятся тучи. Св. Тѣло обвисло, плоско, — земное, „персть11. Изъ тучъ, острый, какъ пика, лучъ падаетъ между Тѣломъ и волхвами. Волхвы уронили жезлы свои, сложили руки ладошками, на лицахъ ихъ скорбь и ужасъ. Въ небѣ не видно Бога. Муки исканій — тщетны. Смерть, отчаяніе — на всемъ. На правомъ створѣ...—„Великое Воскресеніе11. Встаютъ изъ гробовъ, изъ земли, изъ водъ. Волхвы, воскресшіе, воздымаютъ руки свои съ жезлами, небо залито звѣздами, надъ звѣздами Три Ѵпостаси Божіи, въ великихъ лучахъ Звѣзды. Лица волхвовъ — обрѣтенная радость вѣчной жизни — въ Богѣ. Иныя лица, уже н е земныя. Исканія, какъ бы, оправдались, завершены... Я знаю: великіе пути человѣческаго духа явлены были въ триптихѣ, мнѣ явлены! И это меня поддерживало долго-долго. Теперь... я ищу волхвовъ. Гдѣ они?!.. Но объ этомъ послѣ. Въ этой, такой для насъ роковой находкѣ, мы съ женой обрѣли огромное. Сколько разъ, въ темныя полосы нашей жизни, всматривались мы въ этотъ тысячелътній триптихъ! И вотъ, когда наступила мгла, и жена моя, бѣдная моя Ната, угасала въ холодной комнатѣ, вся уже тамъ, я принесъ къ смертному ея ложу эти дощечки изъ побурѣвшей кости. Я не думалъ, не помнилъ, — зачѣмъ я это?.. Я положилъ ей на грудь... — и вспомнилъ первую благостную весну нашей совмѣстной жизни, море жемчужное, хрустальную Венеру въ солнцѣ... розовое моей. И вотъ, она отомкнула свои глаза, узнала... — и слабая, дальняя улыбка прошла по меркнувшему ея лицу. Его у меня украли, этотъ священный триптихъ. Знали, чего онъ стоилъ? Возможно, знали, что онъ на рынкѣ 7*