Vъѣzdъ vъ Parižъ

105 интеллигентикъ, котораго судьба въ какой-нибудь ГлухоГлазовъ закинула, — и тотъ „не отстать" стремился. Или спивался съ отчаянія, что попалъ въ „равнинность"... кричалъ мучительно, что среда заѣла, и совѣсть его язвила! Отвѣтственность свою чувствовалъ. Этого отрицать нельзя. И „Гималаи14 были! Правда, на болотинѣ они стояли, какимъ-то чудомъ... и тарарахнули. Равнинѣ, понятно, недоступны, но и не заслонялись, и потому всегда видно: сторожатъ, есть! костры-то на нихъ горятъ... „огни“-то! А здѣсь... прошелъ плугъ общеполезной и общедоступной культурности, и всѣ имѣютъ хотя бы карманное понятіе о правахъ человѣка и гражданина, объ электрическомъ освѣщеніи, о Богѣ, о сберегательныхъ кассахъ... — и каждый считаетъ себя если не Гималаями, то хотя бы горкой, и изъ-за этой-то „Воробьёвки" уже не видно горъ настоящихъ, хоть и есть гдѣ-нибудь онѣ. Но уже не даютъ онѣ горнаго тона всхолмленному пейзажу. А у насъ иной галстука не умѣлъ какъ слѣдуетъ завязать и отъ гречихи пшеницу не отличалъ, но зато могъ изъ Нитше цѣлыми страницами отхватать, а исторію революцій..! И чудеснаго было много, знамённаго!.. Нѣтъ, не люди... Отъ прошлаго получаю освѣжающее забвеніе, встрѣчая любимыхъ по хранилищамъ и музеямъ. Ну, конечно, здѣсь пока и не трогаютъ за штаны. Но все возможно... Когда-то вѣдь и у насъ это преимущество имѣлось. Вы все поглядываете, будто сказать хотите: — „Да какъ же васъ тамъ отдѣлали! Логику подмѣнили, мутные глаза вставили, даже и душу подсушили! Гимнъ равнинно-гималайному прошлому поете?! А величайшія цѣнности, хотя и медленно, но все же вздымающагося къ „Гималаямъ" человѣчества?! А блага личности?! Всѣ сознали! Въ Англіи вонъ шестидесятилѣтніе сколько-то шиллинговъ пенсіи получаютъ! Всѣ предразсудки брошены, небо раскрыто и протоколъ составленъ, что кромѣ звѣздной туманности ничего подозрительнаго не найдено... всякій на велосипедѣ ѣздитъ, а въ Америкѣ и на собственномъ даже автомобилѣ, — но это ужъ идеалъ! — всѣ по-модному