Vъѣzdъ vъ Parižъ

118 передъ собой — за дверью. Нетвердыя позы въ автомобиляхъ, льстиво-наигранное — „что за машина у васъ, товарищъ !“ Видѣлъ покраснѣвшихъ профессоровъ — сваренныхъ раковъ въ кухаркиной лохани, съ выпучившимися глазами,отъ удивленія передъ собственной дерзостью? отъ стыда?.. Дѣвушекъ, чистенькихъ когда-то, недавно чутко внимавшихъ „красотѣ въ искусствѣ“, — теперь бойко потряхивающихъ кудряшками за машинкой въ фантастическомъ учрежденіи, состоящихъ въ бракѣ на полчаса за милостивую поблажку щелкать и получать — на туфельки. Театральныхъ дѣлъ мастеровъ, когда-то „высоко державшихъ знамя% за пятакъ отвернувшихся отъ святого, познавшихъ, наконецъ-то, потребность времени, съ убѣжденіемъ перестраивающихся отъ „настроеній" къ строю, кричащихъ зычно „здравія желаю!" — но... съ уваженіемъ къ „священнымъ традиціямъ театррра..." Увидалъ пришпиленныхъ на булавочку, привязанныхъ на веревочку, застуканныхъ до отказу и все еще подающихъ признаки жизни — и улыбающихся. И ни отъ кого не слыхалъ смѣлаго крика: да смерть же лучше I Кто смогли и посмѣли, — погибли съ боемъ, погасли или ушли. Осталось складное или застуканное въ отказъ. Отборъ законченъ. Постепенно я распродалъ все, что еще уцѣлѣло и хоть чего-нибудь стоило на рынкѣ. За пустякъ разбазарилъ самое дорогое, собиравшееся годами, жертвой: книги, атласы и гравюры, камеи, танагры, античныя монеты, — укрытое отъ рукъ хваткихъ, находилъ ловкачей-посредниковъ, отслюнивавшихъ мнѣ грязные милліарды; европейско-американскихъ стервятниковъ-скупщиковъ, бѣшено пожинавшихъ* жатву великаго погрома, забирающихъ подъ полу все отъ древней библіи въ свиной кожѣ до похабнаго альбома въ небесно-голубомъ шелкѣ съ серебрецомъ. Иногда я раздумывалъ и вздыхалъ надъ книгой, надъ гравюрой, надъ безрукой танагрой... и говорилъ ободряюще: тамъ, гдѣнибудь, мы встрѣтимся!.. Я очищался отъ прошлаго и переводилъ неповторимое въ линючіе милліарды — призракъ, а ихъ—въ реальность. Я позналъ тревожный и жадный шопотъ летучей биржи, алчную цапкость рукъ и сомнительную